ЗАГРУЗКА

Поиск по сайту

Новости

Выставка картин Анны Ахматовой в Испании

Фото аватара
Поделиться

По следам выставки «Анна Ахматова. Поэзия и жизнь»

В Русском музее в Малаге прошли 2 замечательные выставки: «Николай Рерих. В поисках Шамбалы» и «Анна Ахматова.  Поэзия и жизнь». Это было действительно грандиозное культурное событие на побережье Коста дель Соль. Сегодня мы хотим вас познакомить с портретами великой русской поэтессы, жизнь которой стала неотделимой частью истории нашей страны.

Известно много портретов Анны Ахматовой. Ее действительно очень любили рисовать художники. И неудивительно, ведь у нее была очень поэтичная внешность, само ее имя звучит поэтично. Только вслушайтесь: Анна Ахматова. Даже звучит необыкновенно. Хотя фамилию, как известно, она сама себе придумала. Ну какая Анна Горенко? Странно даже, что так ее звали на самом деле. Кажется, что эта фамилия совершенно ей не подходит. Но, наверное, все в жизни предопределено: фамилию Ахматова носила татарская княжна — прабабушка поэтессы. Анна Андреевна Ахматова родилась под Одессой. Через год после рождения Ани семья переехала в Царское Село.

Ахматова и Гумилев

С Николаем Гумилевым, который стал ее мужем, Анна познакомилась, когда ей было всего 14. 17-летний Николай был поражен ее таинственной, завораживающей красотой: лучистые серые глаза, густые длинные черные волосы, античный профиль делали эту девушку не похожей ни на кого. На целых десять лет Анна стала источником вдохновения для молодого поэта. Он забрасывал ее цветами и стихами. Гумилев вновь и вновь делал ей предложения и трижды покушался на собственную жизнь. В ноябре 1909 года Ахматова неожиданно дала согласие на брак, принимая избранника не как любовь, но как судьбу. Никто из родственников невесты не пришел на венчание, считая брак заведомо обреченным. Тем не менее венчание состоялось в конце июня 1910 года. Вскоре после свадьбы, достигнув того, к чему он так долго стремился, Гумилев охладел к молодой супруге. Он стал много путешествовать и редко бывать дома. В 1912 году у Анны и Николая рождается сын Лев, но муж оказался совершенно не готов к ограничению собственной свободы. «Он любил три вещи на свете: за вечерней пенье, белых павлинов и стертые карты Америки. Не любил, когда плачут дети. Не любил чая с малиной, женской истерики… А я была его женой», — писала Ахматова. Сына забрала к себе свекровь.

Анна продолжала писать, и из взбалмошной девчушки превратилась в величественно-царственную женщину. Ей начали подражать, ее рисовали, ею восхищались, ее окружили толпы воздыхателей. Гумилев полусерьезно-полушутя намекал: «Аня, больше пяти неприлично!» В эти годы и был создан портрет, на который смотришь с замиранием сердца, когда заходишь в зал Ахматовой. Это, безусловно, портрет кисти Натана Альтмана. 

Художник познакомился с Ахматовой в 1913 году в Петербурге в артистическом кабаре «Бродячая собака». Ахматова была уже известна как поэт, хотя пока и для узкого круга читателей. Художнику важно было передать сущность, поэзию души. На портрете Альтмана Ахматова запечатлена такой, какой она запомнилась многим современникам: грустная молодая женщина, высокая и стройная, с чеканным профилем и неизменной челкой, с накинутой на плечи большой шалью. Ахматова предстает здесь своего рода воплощением «женщины Модерна».

На шее мелких четок ряд,

В широкой муфте руки прячу,

Глаза рассеянно глядят

И больше никогда не плачут.

И кажется лицо бледней

От лиловеющего шелка,

Почти доходит до бровей

Моя незавитая челка…

Есть одна особенность в ахматовских портретах: на многих она изображена с шалью на плечах. Ярко-желтым пятном застыла на плечах модели она и на портрете Альтмана.  Повелось это, видимо, еще от Блока, который ее назвал «испанской»:

 «Красота страшна» —

Вам скажут, —

Вы накинете лениво

Шаль испанскую на плечи,

Красный розан — в волосах.

Надо заметить, сама поэтесса утверждала, что Блок эту шаль выдумал, он тогда очень увлекался испанскими мотивами — отсюда и испанская шаль. А Мандельштам назвал ахматовскую шаль «ложноклассической»:

Вполоборота, о, печаль!

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль.

(О. Мандельштам)

В воспоминаниях Одоевцевой упоминается, что шаль у Ахматовой все же была, ее купил Гумилев, муж поэтессы, в кустарном магазине, уже после стихов Блока. Но шаль была не желтой, а расписана розами. У Альтмана сочетание желтизны шали с синевой платья, причудливые грани пейзажа, утонченная фигура сообщают портрету оттенок некой тревоги. Ахматова здесь —  «роковая» дама из «Бродячей собаки», модная поэтесса,  героиня артистической богемы Серебряного века. Кубический портрет далеко не сразу приняли современники. Насыщенные цвета — желтый, синий, зеленый — и изломы кубизма в фигуре модели некоторым казались разрушением представления о художественном идеале и женском обаянии. Романтический характер культуры Серебряного века стремился выразить себя в женском портрете, возрождая тему вечной женственности. И такой образ Анны Ахматовой олицетворял тему прощания с петербургской эпохой русской культуры. Кстати, именно этот портрет вдохновил и современного скульптора Василия Клюкина на создание скульптуры Ахматовой, которую можно видеть при входе на выставку.

Ахматова и Шилейко

Когда началась Первая мировая война, Гумилев уехал на фронт. Весной 1915 года он получил ранение, и Ахматова постоянно навещала его в госпитале. За доблесть Николай Гумилев был награжден Георгиевским крестом. При этом он продолжал заниматься литературой, жил в Лондоне, Париже и в Россию вернулся в апреле 1918 года. Ахматова, чувствуя себя вдовой при живом супруге, попросила его о разводе, сообщив, что выходит замуж за Владимира Шилейко. Позднее она назвала второй брак «промежуточным». Владимир Шилейко был известным ученым и поэтом. Ее привлекала возможность быть полезной великому человеку. Она считала, что между ними исключено соперничество, которое помешало браку с Гумилевым. Она часами писала под диктовку переводы его текстов, готовила и даже колола дрова. А он не позволял ей выходить из дома, сжигая нераспечатанными все письма, не давал писать стихи. Когда Шилейко увезли в больницу для лечения радикулита, Ахматова устроилась на работу в библиотеку Агрономического института, где ей дали казенную квартиру и дрова. После больницы Шилейко был вынужден переехать к ней, но в квартире, где Анна сама была хозяйкой, тиран утих. Однако летом 1921 года они расстались окончательно.

В это время и был создан еще один замечательный портрет Анны Ахматовой, который принадлежит кисти К. С. Петрова-Водкина (1922 г.). Это вершина портретного искусства художника. Поэтесса предстает строгой, сдержанной и решительной на портрете. Художник раскрыл духовную красоту в синеве мудрых ахматовских глаз, в её печали. Лицо дано крупным планом. Настоящей находкой стала выступающая из фона фигура Музы, усиливающей поэтическое звучание портрета, как некогда на портрете А. С. Пушкина кисти Ореста Кипренского. Эта параллель с известным портретом неслучайна.  Петров-Водкин говорит о гениальности поэтессы и этим ставит ее в один ряд с великими русскими поэтами, такими как Пушкин. На портрете образ Ахматовой напоминает иконописный лик. Но и этот портрет современникам показался очень далеким от образа вечной женственности, олицетворением которого была Анна Ахматова. И тем не менее живописные портреты Ахматовой начала века становятся идеалом артистического образа поэта.

Некрасивый, безумно ревнивый, неприспособленный к жизни Шилейко, конечно, не мог дать ей счастья.

Ахматова и Лурье

Выручил Анну друг Наум Израилевич Лурье (1892–1966), близкий друг Анны Ахматовой — он первым начал сочинять песни на её стихи. Лурье был известной фигурой в литературно-художественных кругах того времени, вошел в историю как Артур Винсент Лурье — композитор, один из крупнейших представителей музыкального футуризма и русского музыкального авангарда XX столетия, писатель, теоретик, критик, комиссар. Сейчас о нем мало кто знает. В свое время он был очень знаменит, особенно в Петербурге. «Тот дурьё, кто не знает Лурьё!» — когда-то провозгласил Владимир Маяковский. В начале века имя этого композитора и музыканта гремело не меньше, чем имена Прокофьева или Стравинского. Звезда кафе «Бродячая собака», где собиралась артистическая богема, в том числе и футуристы, соратник Хлебникова, Анненкова, Мандельштама, после революции он возглавил музыкальный отдел Наркомпроса, став главным в стране «по музыке». Артур был обаятельным человеком, денди, в котором женщины безошибочно определяли притягательную и сильную сексуальность. Таким он и предстает на портрете художника Митурича Петра Васильевича (1887 – 1956) – изысканным, с артистическим изломом запястья руки. Знакомство Артура и Анны произошло во время одного из многочисленных диспутов еще в 1913 году, где они сидели за одним столом. Ей было 25, ему — 21, и он был женат. Дальнейшее известно со слов Ирины Грэм, близкой знакомой Ахматовой в то время и в дальнейшем подруги Лурье в Америке. «После заседания все поехали в «Бродячую собаку». Лурье снова очутился за одним столом с Ахматовой. Они начали разговаривать, и разговор продолжался всю ночь; несколько раз подходил Гумилев и напоминал: «Анна, пора домой», но Ахматова не обращала на это внимания. Гумилев уехал один. Под утро Ахматова и Лурье поехали из «Бродячей собаки» на острова. Бурный роман продолжался один год. В стихах этого периода с Лурье связан образ царя Давида, древнееврейского царя-музыканта. А в 1919 году отношения возобновились. Когда ее муж Шилейко держал Ахматову взаперти, вход в дом через подворотню был заперт на ключ. Анна, будучи самой худой женщиной в Петербурге, ложилась на землю и выползала из подворотни, а на улице ее ждал, смеясь, Артур. Тогда же и «случился» его роман с Анной Ахматовой. Вместе они прожили недолго, пока Артур Лурье не принял решение уехать на Запад. Шел 1922 год. Однажды он уехал в Берлин, по делам Наркомпроса, и домой больше не вернулся. Объяснял свое бегство Лурье довольно неожиданно: по его мнению, в русской душе изначально заложена тяга к странствиям — для заимствования самого лучшего из чужеземных культур. Списаться снова они смогли почти через полвека…

Я гашу те заветные свечи,

Мой окончен волшебный вечер, —

Палачи, самозванцы, предтечи

И, увы, прокурорские речи,

Все уходит — мне снишься ты.

Доплясавший свое пред ковчегом,

За дождем, за ветром, за снегом,

Тень твоя  над бессмертным брегом,

Голос твой из недр темноты.

И по имени! Как неустанно

Вслух зовешь меня снова…

«Анна!»

Говоришь мне, как прежде, —

«Ты!»

Считается, что это стихотворение Ахматова посвятила именно Лурье, поскольку появилось оно вскоре после письма, пришедшего от бывшего возлюбленного. После эмиграции имя его оказалось в числе забытых. Помнят о нем лишь почитатели поэзии Анны Ахматовой. Скончались они в один год. Она ушла в мир иной первой, он — спустя семь месяцев…

А тогда в августе 1921 года умер друг Анны поэт Александр Блок. На его похоронах Ахматова узнала о том, что арестован Николай Гумилев. Его обвиняли в том, что он не донес, зная о якобы готовящемся заговоре. Через две недели Гумилева расстреляли, а Ахматова оказалась не в чести у новой власти: дворянские корни и стихи вне политики. Даже тот факт, что нарком Александра Коллонтай однажды отметила привлекательность стихов Ахматовой для молодых работниц: «Автор правдиво изображает, как плохо мужчина обращается с женщиной», — не помог избежать травли критиков. Она осталась одна, и долгих 15 лет ее не печатали. В это время она занималась исследованием творчества Пушкина, а ее бедность начала граничить с нищетой. Старую фетровую шляпу и легкое пальто она носила в любую погоду. Один из современников как-то поразился ее великолепному, роскошному наряду, который при более пристальном рассмотрении оказался поношенным халатом. Деньги, вещи, даже подарки от друзей у нее не задерживались. Не имея собственного жилья, она не расставалась лишь с двумя книгами: томиком Шекспира и Библией. Но даже в нищете, по отзывам всех, кто знал ее, Ахматова оставалась царственно величественной и прекрасной.

Ахматова и Пунин

Не пройти мимо замечательного портрета историка и критика Николая Пунина кисти Каземира Малевича. Анна Ахматова состояла в гражданском браке с Пуниным с 1923 по 1938 год. Для непосвященных людей они выглядели счастливой парой. Но на самом деле их отношения сложились в мучительный треугольник. Гражданский муж Ахматовой продолжал жить в одном доме с дочерью Ириной и своей первой женой Анной Аренс, которая также страдала от этого, оставаясь в доме на правах близкого друга, но была официальной женой. Он никогда не хотел оставить жену и абсолютно всеми знакомыми считался семьей: он, Анна Евгеньевна и Ира. Пунины. Анне Андреевне Ахматовой разрешили жить вместе с ними — покуда был роман. Такие были нравы. Разрешили — очень редко — принимать и сына Леву. Ахматова много помогала Пунину в его литературных исследованиях, переводя для него с итальянского, французского, английского. Позже к ней переехал сын Лев, которому к тому времени было 16 лет.  Ахматова рассказывала, что Пунин мог вдруг за столом объявить резко: «Масло только Ирочке». А ведь рядом сидел ее сын Левушка… В этом доме в ее распоряжении были только диван и маленький столик. Если она и писала, то только в постели, обложившись тетрадями. Он ревновал ее к поэзии, опасаясь, что выглядит на ее фоне недостаточно значимым. Как-то в комнату, где она читала друзьям свои новые стихи, Пунин влетел с криком: «Анна Андреевна! Не забывайте! Вы поэт местного царскосельского значения». Изменял Пунин жене и с другими, а потом «серьезно» сошелся с Мартой Голубевой. Когда прекратились интимные отношения, Пунин стал Анну Андреевну настойчиво выселять. Ахматова, конечно, уперлась. Последние пятнадцать лет жизни Пунин был в гражданском браке с Мартой Голубевой. Но когда началась новая волна репрессий, по доносу одного из сокурсников арестовали сына Льва, затем и Пунина. И Ахматова немедленно  бросилась в Москву и с помощью Бориса Пастернака сумела передать прошение в Кремль Сталину, после чего их освободили, но только на время. В марте 1938 года сына вновь арестовали. Анна вновь «валялась в ногах у палача». Смертный приговор заменили ссылкой.

Жизнь во время и после войны

В Великую Отечественную войну Ахматова во время тяжелейших бомбежек выступила по радио с обращением к женщинам Ленинграда. Дежурила на крышах, рыла окопы. Ее эвакуировали в Ташкент, а после войны наградили медалью «За оборону Ленинграда». В 1945 году вернулся сын – из ссылки ему удалось попасть на фронт. Но после небольшой передышки опять начинается черная полоса — сначала ее исключили из Союза писателей, лишили продовольственных карточек, уничтожили книгу, находившуюся в печати. Затем вновь арестовали (1949 -1953) Николая Пунина и Льва Гумилева, вина которого была лишь в том, что он сын своих родителей. Первый погиб в заключении, посмертно был реабилитирован в 1957 году, второй семь лет провел в лагерях.

Опалу сняли с Ахматовой только в 1962 году. Но до последних дней она сохранила свое царственное величие. Поэтесса писала о любви и шутливо предупреждала молодых поэтов Евгения Рейна, Анатолия Неймана, Иосифа Бродского, с которыми дружила: «Только не надо в меня влюбляться! Мне это уже не нужно!» Художников-портретистов и поэтов-современников притягивала не только своеобразная красота модели в молодости, но и известность в старости. Еще бы — несколько премий и почетных званий на Западе, номинант на Нобелевскую премию.

Портрет кисти В. П. Белкина (1944) открывает серию изображений Ахматовой в старости. Некоторые искусствоведы считают, что все они, в отличие от замечательных фотографий этой поры, неудачны. Странная история произошла с портретом кисти Вениамина Белкина. Первые сеансы относятся к 1922 году. Художник выставил готовый портрет в 1924 г., но потом дописал и снова показал на эпохальной выставке «Художники РСФСР за 15 лет». Шел 1932 год, 15 лет исполнилось Советской власти, все кружки и движения, кроме Союза художников СССР, были разогнаны. Но Белкин вернулся к портрету и еще раз внес правку в 1941 году.

Будем надеяться, что эксперты просветят портрет и представят, как выглядела Ахматова в 1922 и 1932 годах. Тогда можно будет понять, зачем Белкин переписывал портрет. Пока это тайна.

Бронзовый портрет работы Ильи Слонима (1964), представленный на выставке, оставляет странное впечатление. Наверное, скульптор пытался сдуть глянец, который стали наводить на Ахматову в последние годы ее жизни. Премии и почетные звания, номинант на Нобелевскую премию… В результате у Слонима получилась мудрая бабушка из советского кино, но при этом в бронзе.

И, наконец, фарфоровая фигура «Анна Ахматова» (1924) сестер Натальи и Елены Данько. Она маленькая, но о ней хочется рассказать особо. Эта скульптура была выполнена в 1924 году на Государственном фарфоровом заводе (ныне Ломоносовский фарфоровый завод) — Ахматова стоит, укутанная в знаменитую мифологическую шаль. Здесь поэтический образ совпал с чисто живописным: шаль необыкновенно красива, платье поэтессы, судя по воспоминаниям современников, изображено документально точно.  В этом изысканном изображении печаль по ушедшим временам и в то же время желание хотя бы через статуэтки фарфорового завода (нынешнего и бывшего — Императорского) привить новому правящему классу — пролетариату — элементарный вкус. И это, как ни странно, получилось. Ведь фарфоровая статуэтка Ахматовой выдержала несколько переизданий.

Художников и поэтов — современников — притягивала не только своеобразная красота и известность, но в большей степени загадка души и как женщины, и как поэтессы Анны Ахматовой, поэтому на протяжении всей ее жизни художники вновь и вновь создавали ее портреты, эти попытки не прекращаются и сейчас. Поэты-современники посвящали ей стихи, но ее образ оставался до конца неразгаданным и неисчерпаемым. Недаром сама поэтесса писала: «Я не то, за что меня выдают, у меня есть еще какое-то тайное существование и цель».  Поэтому нет законченного портрета ни в живописи, ни в поэзии, а значит, не иссякнет интерес к ее личности.

Автор: Татьяна Григорьева
Магистр филологии, искусствовед. Основатель клуба «Завтрак с искусством».

Автор лекций по искусству, организатор арт-туров по Испании.

www.zavtraksiskusstvom.com

 

 

Tags:

Вам также может понравиться

Compare Listings

заглавие Цена Положение дел Тип Площадь Цель Спальни Ванные комнаты